Иногда слышишь споры: какой вид спорта тяжелее? Один доказывает, что самый-самый — это тяжелая атлетика, другой — хоккей, третий — велоспорт и т. д. Откровенно говоря, какой вид спорта требует наивысших затрат физических и нервных сил, я не знаю. Но, работая вполсилы, чемпионом не становятся.

Вот многие из вас, ребята, с улыбкой относятся к художественной гимнастике или санному спорту. Первый, понятно, только для девчонок, да и что в нем трудного-то: поскакал, побегал по ковру, лентой помахал, мячом постучал — и уже с медалью. О втором и говорить смешно — одним словом, сани едут сами...

Ну, к саням мы еще вернемся. Пока поговорим о художественной гимнастике, которая, начиная с 1984 года, войдет в программу Олимпийских игр. Я раз попробовал, ради смеха, «помахать» лентой. Через несколько секунд она завязалась в хитрый узел. И грациозные девчонки покатывались со смеху, глядя на мои безуспешные старания ее распутать. Видел и тренировку «художниц» по общефизической подготовке. Причем самую обычную, одну из многих, но не менее трудную и выматывающую, чем, к примеру, у хоккеистов.

Начать же рассказ о двукратной абсолютной чемпионке мира по художественной гимнастике Ирине Дерюгиной хочется с разговора о красоте.

Красота не исчезает и никогда не проходит. Надо только уметь видеть ее. Насладиться прекрасным дано не каждому. Можно тысячу раз смотреть на восходы и закаты, на сверкающую капельку росы, на цветок, на лунную дорожку и даже говорить, что все это очень красиво, но потом забыть. Настоящая красота не забывается. Пусть это был лишь миг, но ты вспомнишь его через много лет.

... Вьюжит снег. Скользко перед Дворцом спорта. Расходятся после выступления гимнасток зрители. Подняв воротник, семенит мама, крепко схватив за руку дочку. А дочь шагает, как перед приемной комиссией балетного училища, тянет носочек, прогибает спинку. Холодно на улице. Колет глаза мелкий снег. Но замедляет шаг мама, идет рядом с маленьким человечком на птичьих ножках, упорно тянущим носок «под Дерюгину», и знает, что завтра дочь попросит отвести ее к тренеру.

Тихо в режиссерской на Центральном телевидении в Останкино. Напряженные минуты работы. Кажется, одна из стен просторной комнаты состоит лишь из экранов телевизоров — так их много. Планы крупные, средние, дальние, общие. За «картинкой» невозможно уследить. Вот Ирина Дерюгина в ожидании оценки, вот ее мама — тренер Альбина Николаевна Дерюгина с застывшим, словно маска, лицом, вот о чем-то переговаривающиеся зрители, вот за судейским столиком что-то пишет в блокноте неоднократная чемпионка мира болгарка Мария Гигова... Идет чемпионат мира.

Телевизоры в наших квартирах могут дать лишь один план — тот, который сочтет нужным режиссер. Поэтому здесь, в телестудии, понимаешь, что художественная гимнастика Ирины Дерюгиной — многопланова. Это не только, когда она одна: выступает или ждет оценки. Это атмосфера единого целого, условно ограниченная аплодисментами приветствия и аплодисментами благодарности.

За окном зима. Короткий серенький день сменил ранний вечер, больше похожий на ночь. Притушен в квартире свет. Почти неслышно льется из магнитофона мелодия, ласковая, как дуновение ветерка. Ира Дерюгина, забыв о своих совсем взрослых восемнадцати годах, играет в гадание. Перед ней лежит картинка с нарисованными украшениями и нарядами. Когда выберешь себе по вкусу, то можно узнать, какой у обладательницы кольца или ожерелья характер. Долго с серьезным видом выбирает: длинное вечернее платье... темно-синее... нет, пожалуй, лучше светлое с рукавом в три четверти... эта брошка уж очень взрослая... Переворачивает страницу. Улыбается. Потом — подруге: «Наташ, слушай. Вы всегда стремитесь быть в центре внимания, а если Вам приходится танцевать в коллективе, то обязательно встанете в центр». «Похоже на тебя»,— говорит Наташа. «Не знаю, не знаю»,— смеется Ирина и начинает вальсировать, по-балетному оттягивая носок и сплетая руками волшебные узоры.
— Балерина, пора ко сну готовиться,— Альбина Николаевна уже несколько секунд стояла в дверях комнаты и с улыбкой наблюдала за дочерью. — Утро вечера мудренее.

Но так уж получилось в жизни семьи Дерюгиных, что самыми мудрыми становились вечера. Может потому, что утром были работа, учеба, тренировки. Отец, мать и дочь всегда спешили, и было совсем не до разговоров по душам. А может, и потому, что вечера в Киеве темно-синие, как бархат, сказочные, добрые и спокойные. Будто сами просят: расскажи, поведай о том, что на сердце.

... Тот памятный вечер для пятиклассницы Иры Дерюгиной, ученицы балетного училища, получился не совсем обычным. Впрочем, не только для нее. Альбина Николаевна не ожидала, что традиционная вечерняя прогулка станет началом большого пути ее дочери в спорт...
—       Мама, можно задать тебе один очень важный вопрос?
—       Конечно, можно,— Альбина Николаевна даже и подумать не могла, что «важный вопрос» заставит ее задуматься не на один день. А как раз в этом-то случае и нельзя будет долго думать, нельзя будет подыскивать ответ, округляя или смягчая его, нельзя будет даже на секунду дать ребенку засомневаться ни в твоей честности, ни в правомерности выбора... Не догадывалась она и о том, что вопрос этот будет по-настоящему взрослым и на самом деле важным, хотя в те годы у Иришки было много важных вопросов.
—       Как ты думаешь, из меня получится хорошая гимнастка?
Мать посмотрела на дочь и вдруг поняла, что девочку в первую очередь интересует слово — хорошая.
—       А можно я тоже тебя спрошу?
—       Да.
—       Ты решила бросить балет, тебе уже неинтересно?
Ира остановилась, подняла голову и ровным, спокойным голосом стала объяснять матери, как это могут делать только дети, когда чувствуют, что взрослые не совсем их понимают:
—       Ты же знаешь, мам, что я очень люблю балет. Но понимаешь,— она на секунду замолчала, как бы подбирая нужные слова,— такой, как Надя Павлова, мне не стать, я знаю... Ну, вот и решила стать хорошей гимнасткой. Ты только скажи: получится или нет? Если нет, то я буду заниматься балетом.
—       Единственное, что могу тебе сейчас ответить — придется очень много работать...

О чем они говорили еще, я не знаю. Впрочем, это не имеет сейчас никакого значения.

Тот вечер кончился для Альбины Николаевны лишь под утро. Давно уже спала Ира, и снились ей? наверное, сказочные сны. А к матери сон никак не шел. Она вновь и вновь вспоминала дочь в гимнастическом зале. Как после занятий в школе, а затем после училища она приходила к ней, делала уроки и, переодевшись, выскальзывала в зал. Чтобы не мешать матери проводить тренировки, вставала в уголок и, глядя на спортсменок, начинала сама что-то импровизировать, повторять. Иногда подходила и спрашивала: «Мам, я правильно делаю?» Когда были свободные минуты, мама объясняла ей, что к чему, но так случалось не часто. Своих забот хватало, да и ребенку не хотелось голову морочить, потому что была она в своем балетном классе одной из лучших, а смешивать балет и гимнастику Альбине Николаевне не хотелось.

И ей самой показалось сейчас удивительным, что хоть сегодня Иринка сможет выступить по программе первого спортивного разряда. Вспомнила она и слова Люси Савинковой, замечательной гимнастки, первой из советских чемпионок мира: «Что ж ты, Альбина, по сторонам смотришь, а на собственное дитя внимания обратить не желаешь. Ведь Ира создана для художественной гимнастики. Я тебе серьезно говорю, приглядись к дочери. И помяни мое слово — быть ей чемпионкой мира». Что она тогда ответила? Отшутилась, наверное. А дочь смотрела на тетю Люсю влюбленными глазами и, почувствовав внимание к своей особе, без устали повторяла: «У меня и произвольные есть, я их сама придумала...»

Хотела ли она, чтобы Иринка пошла по ее стопам? Трудно, даже самой себе трудно ответить на вопрос. Мечтала? Пожалуй, да. Но в спортивных семьях дети воспитываются по каким-то своим неписаным законам. И для каждой семьи он свой. Кто с самого начала видит себя в детях, кто, наоборот, стремится дать полную свободу выбора.

Иван Дерюгин — олимпийский чемпион по современному пятиборью, Альбина Дерюгина — ведущий на Украине тренер по художественной гимнастике. Будет или нет дочь в спорте, для них такого вопроса не существовало. Просто они учили ее понимать прекрасное — рисунок, музыку, природу. Стремились вырастить здоровой и закаленной. Потом Ира увлеклась балетом. И вот теперь этот разговор, после которого надо решать, сможет ли она, мать, стать тренером дочери. И где эта грань, когда кончаются материнские обязанности и начинаются тренерские? Справится ли, сумеет ли синтезировать свои чувства? Вопросы, сомнения — они нескончаемы.

И вдруг — она даже испугалась поверить себе, где-то внутри, около сердца, родилась уверенность: все будет так, как надо, как должно быть. И только сейчас она поняла, что хотела сказать дочери последние год или два. Как будто озаренный молнией, ясный, как день, вопрос вклинился в мозг: «Ира, почему бы тебе всерьез не заняться художественной гимнастикой?» А ведь она все это время чувствовала, что не договаривает что-то, чувствовала, но, не знала, что именно. Теперь все стало на свои места...

...Тренировка. Стоят в спортзале друг против друга Альбина Николаевна и Ира. Мать-тренер и дочь-ученица. Кажется, разговаривают глазами. Идет тренировка, совсем будничная, одна из тысяч. Но даже самая будничная тренировка нова, как нов каждый день.
— Стоп. Не то... — говорит тренер.

Молчит ученица, надула губки. Начинает все сначала и опять делает по-своему.
—       Ну почему? Я же говорила, что надо вот так.
—       Мне кажется, что, как у меня, лучше.

Присела Дерюгина-младшая на скамейку. Усталая вся, печальная. Смотрит в пол будто не на паркет, а в бездну. И не замечает она взгляда своего тренера. А в нем одно лишь материнское — боль, и жалость, и желание подойти, погладить по головке и сказать, что говорят в таких случаях самым маленьким детям...
—       Легче, когда мать еще и твой тренер? — как-то спросил Иру.
—       Не знаю. Не думала об этом. Во всяком случае не могу представить, что для меня может быть как-то иначе.

Она не нашла в балете то, что нашла в художественной гимнастике. Себя. Это звучит банально и, тем не менее, до банального правдоподобно.

Когда спортсмен говорит, что хочет стать тренером, это никого не удивляет. Он имеет право на эти слова. Потому что его спортивные успехи выстраданы им самим, преломились в нем, остались в каждой нервной клетке, и по крупицам создали нечто не поддающееся исчислению — опыт.

Когда спортсмен говорит, как о решенном, что он обязательно будет тренером, это настораживает. Возникает вопрос: имеет ли он моральное право на это. Здесь л}ало быть просто большим спортсменом. Надо уметь передать внимательным слушателям то, чем владеешь сам. Это трудно. Очень трудно. И дано далеко не каждому. Особенно в работе с детьми.

Чемпионка мира по художественной гимнастике Галима Шугурова говорила, что может работать с малышами сколько угодно, но при одном условии: если они понимают ее с полуслова, с полужеста. Потому что она сама так тренировалась и не знает, как можно иначе. Ее вдохновение не терпит повторов.

Честь и хвала Шугуровой за эту честность.

Ира Дерюгина хочет работать с детьми. У нее это должно получиться.
—       Для меня главное — терпение,— говорит она.
—       Но вдруг оно тебе надоест?
—       Нет, я знаю, что значит терпеть.
—       А тебе не кажется, что от частого употребления этого слова оно приобретает смысл — смирись, пригни голову?
—       Нет, это не так. С терпения начинается победа. Терпеть — накапливать силы. Терпеть — это сначала один раз, но по-настоящему проверить себя, а затем уже верить...

Вот что хотелось рассказать вам о художественной гимнастике и заслуженном мастере спорта Ирине Дерюгиной.