...Сижу в раздевалке и реву. Как маленькая девчонка, у которой злой мальчишка отобрал вкусную конфету.

Реву и дуюсь. И свет мне не мил.

Вошла Маша Филатова. Я так и знала, чувствовала, что первой придет она. Добрей ее я не встречала людей. Ну разве что еще мама. Но мама есть мама. И она далеко.

Однако, честно сказать, даже появление Маши меня не обрадовало. Я ее люблю и ценю. Но сейчас хотелось побыть одной, наедине с мыслями.
—       Маша, я сейчас выйду. Ничего страшного... Они мне все надоели! Убегу в гостиницу!

—       Нелечка, ласточка, никуда убегать не надо. Сейчас все пройдет. Подумаешь, прыжок не получается! А меня брусья совсем не слушаются... Ну, не плачь, не плачь. Хочешь, я пойду и скажу, что у тебя нога болит?
—       Не болит, Маша, не болит. Просто я, наверное, бездарная. И зачем я только согласилась эту «цукахару» разучивать?

Пришла (или восшествовала?) Латынина, старший тренер женской сборной. Она гордо держит голову, от нее исходит уверенность и непоколебимость. Я приготовилась услышать колкости и внутренне напряглась.

Но, поняв по глазам мое настроение, Лариса Семеновна мгновенно меняется, и из «первой дамы гимнастического королевства» становится домашней, воркующей:
—       Нелька, ты чего заквасилась? Вот беда какая — прыгать разучилась. Научишься! Какие наши годы...

Латынина обнимает меня и вытирает слезы кончиком чистейшего носового платка. Я в каком-то отчаянии ругаю себя, говорю, что недостойна ехать на Олимпиаду. Тренеры на меня надеялись, а я не оправдала их доверие. В общем, я капризничаю.

Старший тренер встает и молча выходит. Она снова сама недоступность, горда и величественна.

Дверь закрыта неплотно, и я слышу, как Латынина бросает: «Научились истерики закатывать».

Эта фраза меня отрезвляет. Больно бьет по самолюбию. Теперь я злюсь только на себя — за свою слабость, за то, что видели мои слезы отчаяния.

А отчаяние было. И в тот момент мне казалось, что жизнь кончается. Может, конечно, и не жизнь, а гимнастика — точно.

Твердой походкой выхожу из раздевалки. Ужасно неприятно, что все на тебя смотрят. И девочки, и тренеры, и любители гимнастики, пришедшие в этот утренний час в Минский Дворец спорта, где сборная страны проводит последний сбор перед .

Да, я уже взрослая, опытная. Я тысячу раз испытала, как надо преодолевать себя, свои слабости. И прекрасно знаю, что большой спорт — не прогулки по лесу, не сладкое мороженое, не мои любимые дыни...

Я иду, смотря прямо перед собой, и вижу, как Лев Константинович Антонов, стоящий у прыжкового коня, чуть съеживается. Мне становится его жалко — как же тренерам от нас, спортсменок, достается! А Антонов даже не «чистый» тренер. Он старший преподаватель института физкультуры, доцент, кандидат педагогических наук. Специалист по опорным прыжкам. И диссертация у него на эту тему. И помогает он мне и девочкам от всей души. Это он, Антонов, большой, грузный человек, с пышной седеющей шевелюрой и карими глазами, разработал именно для меня «цукахару» с пируэтом и теоретически доказал, что только этот прыжок мне нужен на олимпийском помосте. Этот прыжок удивит прежде всего судей. А удивление — это, как правило, восторг перед новым. Это наверняка высокая оценка.

За смелость. За новаторство. Вот только бы прыжок идеально выполнить.

Идеально выполнить...